Неточные совпадения
Правда, что
легкость и ошибочность этого представления о своей вере смутно чувствовалась Алексею Александровичу, и он знал, что когда он, вовсе не думая о том, что его прощение есть действие высшей силы, отдался этому непосредственному чувству, он
испытал больше счастья, чем когда он, как теперь, каждую минуту думал, что в его душе живет Христос и что, подписывая бумаги, он исполняет Его волю; но для Алексея Александровича было необходимо так думать, ему было так необходимо в его унижении иметь ту, хотя бы и выдуманную, высоту, с которой он, презираемый всеми, мог бы презирать других, что он держался, как за спасение, за свое мнимое спасение.
Чудная, однако же, вещь: на другой день, когда подали Чичикову лошадей и вскочил он в коляску с
легкостью почти военного человека, одетый в новый фрак, белый галстук и жилет, и покатился свидетельствовать почтение генералу, Тентетников пришел в такое волненье духа, какого давно не
испытывал.
Хотя в малой мере, хотя в низших слоях общества, но не было вещи, к которой бы он,
испытав ее, не имел не то презрения, не то какого-то равнодушия и невнимания, происходящих от слишком большой
легкости, с которой ему все доставалось.
Он
испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной, и странной
легкости бытия».
Но проснулся другим, чем был раньше. «Он
испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной и странной
легкости бытия. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и — по той странной
легкости бытия, которую он
испытывал, — почти понятное и ощущаемое».
Князь Андрей не только знал, что он умрет, но он чувствовал, что он умирает, что он уже умер наполовину. Он
испытывал сознание отчужденности от всего земного и радостной, и странной
легкости бытия. Он, не торопясь и не тревожась, ожидал того, чтó предстояло ему. То грозное, вечное, неведомое и далекое, присутствие которого он не переставал ощущать в продолжение всей своей жизни, теперь для него было близкое и, — по той странной
легкости бытия, которую он
испытывал — почти понятное и ощущаемое………………………………